Выгодная торговля

Продал мужик на базаре свою корову за двенадцать рублей. Идет он домой и слышит, в пруде лягушки квакают: «Ква, ква, ква!» «Эх вы, – говорит мужик; – тоже понимаете: Два, два! Нет, не два, а двенадцать рублей за корову-то выручил.» А лягушки всё свое: «Ква, ква, ква!» Мужик остановился, и говорит с сердцем: «Сказано вам, идолы: не за два целковых корова пошла, а за двенадцать. Небось, я продал-то. Может вы лучше знаете!?». Лягушки всё свое. «Ну, нате, смотрите, горластые, коли не верите на слово: вот они деньги, – совсем рассердился мужик, – Вот они, серебром получил, всё целковыми!» И давай считать на ладони. Сосчитал перед прудом, на виду, двенадцать целковых. А лягушкам и дела нет до его счета, они всё свое: «Ква, ква, ква!» Тут уж вовсе глупого мужика злость разобрала: – «Что? И теперь не верите? Так нате, считайте по-своему!» – И со всего размаху кинул в воду деньги: «Считайте, анафемы! Может, у вас по вашему лягушиному счету из двенадцати целковых два выйдет, а я здесь на травке поотдохну.» Сидел, сидел мужик, темнеть стало, да и домой пора, а лягушки пуще прежнего заливаются: «ква, ква, ква!» «Ах вы, квакуши пучеглазые, жабы горластые! Глотки-то, я слышу, широки у вас, да головы пусты: двенадцати рублей сосчитать ума не хватает. Аль вы думаете, что я тут и буду стоять да ждать, пока вы со счетом справитесь? Как не так!» Плюнул мужик и пошел домой, а лягушки ему в след: «Ква, ква, ква!»

Не много прошло после того времени, – стало опять мужика подмывать на торговлю: «Дай-ка, – думает, – куплю корову, заколю ее, продам мясо повыгоднее, – смотришь, и за старую выручу, да еще шкура на придачу останется.» Сказано – сделано. Подъезжает он с мясом к городу, – откуда ни возьмись целая стая собак, и самая из них большая прыгает вокруг воза и лает: «вау, вау, вау!» – «Э, – говорит мужик, – чего ты, пес, всё кричишь: „дай, дай!“ Ведь даром не отдам: плати-ка, брат, деньги.» А собака всё свое: «вау, вау». – «Ну, ладно, я тебя знаю: ты мясников пес, – говорит мужик, – у мясника служишь. Хочешь получить говядину, – поручись за хозяина, что через три дня отдадите за всю двадцать пять рублей. Смотри не обмани, а то плохо тебе будет, да поглядывай, чтобы у тебя твои товарищи мясо не отняли, хоть ты и больше их всех.»

Прошло три дня, – не несут мужику денег за говядину ни мясник, ни его собака. «Что же это, – думает он; – уж, видно, никому на свете верить нельзя. Этак всякое терпенье лопнет!» – и пошел в город к мяснику требовать своих денег.

Прошло три дня, – не несут мужику денег за говядину ни мясник, ни его собака. «Что же это, – думает он; – уж, видно, никому на свете верить нельзя. Этак всякое терпенье лопнет!» – и пошел в город к мяснику требовать своих денег.

Мясник подумал было, что мужик над ним шутки шутит, когда тот стал требовать деньги за говядину, но когда мужик, стал кричать и ругаться, говоря, что мясник нарочно подослал свою собаку, чтобы надуть его, – мясник взял метлу и выгнал его вон.

– Погоди, – сказал мужик, – я найду на тебя управу! – и пошел к королю. Король сидел на троне с своей дочерью, Несмеяной-королевной, – ее так потому назвали, что она никогда не смеялась, – принял мужика и спросил, что у него за горе. «Чистая беда, господин король, – отвечал мужик: ограбили меня лягушки и мясникова собака, а мясник, – он-то самый мошенник и есть, – еще метлой по шее поподчивал.» И рассказал королю всё, как было, с самого начала. Слушая про мужиково горе, королевна засмеялась; дальше, – больше, наконец, до слез расхохоталась, а король и говорит, шутя:

– Ну, мужик, этому твоему горю я не могу помочь, но за то бери себе в жены мою дочь, Несмеяну-королевну. Я обещал выдать ее за того, кто заставит ее рассмеяться.

– Нет уж, господин король, покорнейше вас благодарю: мне и своей бабы много. От одной не знаю, как отвязаться: день-деньской ворчит да ругается, а тут еще другую себе на шею навязать. Не хочу!

– Ишь, дурак, – сказал король. – Ну, убирайся домой, да подумай. Приходи завтра опять. Коли не надумаешься на моей дочери жениться, так я прикажу дать тебе пять сотен полностью.

Вышел мужик из дворца, а часовой у ворот говорит ему: «Вот, брат, счастье тебе привалило. Небось как тебя наградят за то, что королевну насмешил?» – «Известно, по-королевски, – отвечал мужик. – Хочу: на королевне женюсь, хочу: мне пять сотен полностью отсчитают.» – «Ловко! – говорит солдат. – Ведь, небось, всё золотом отсыпят… Эх, право, хоть бы ты со мной поделился?» – «Что ж, мне, мужику, и в правду такую уйму денег девать некуда: получай половину.» Услыхал это жид, побежал за мужиком, тащит его за кафтан и шепчет на ухо: – «Ваше благородие, господин мужик! Может, нам ваши деньги разменять?.. Ну что вы с золотыми будете делать, а я бы вам всё чистым серебром разменял». – «Ладно, – отвечал мужик, – давай мне серебра на двести пятьдесят золотых; завтра от самого короля получишь.» Жид сейчас и принес ему на двести пятьдесят золотых серебра, всё стертыми четвертаками да еще с дырочками: за три четвертака больше полтинника никто не даст.