Последнее средство

В новом, пахнувшем краской вагоне третьего класса было жарко натоплено; публики было мало, места для всех много, всем просторно и свободно; на двух лавках с полным комфортом расположился кондуктор: он пил чай, закусывал и в то же время составлял какие-то ведомости; несколько солдат в углу, сняв шинели и оставаясь в одних рубахах и фуфайках, играли в карты; какой-то доброволец из мещан занялся топкой печки и «накаливал» ее без всякого снисхождения.

– Так, так! – хвалили его. – Держи тепло-то ровней, оно что теплее, то лучше!

И доброволец, весь красный от жару, усердствовал из всех сил; поминутно он гремел чугунной заслонкой и швырял в огненную и трескучую пасть печки маленькие сосновые поленцы.

Какой-то молоденький приказчик, какой-то молодой солдат, еще какой-то купеческого образа и подобия человек и простой мужик, примостившись у двери, отворенной в то отделение, где топилась печь и откуда шло тепло, занимались чтением газеты и разговорами. Читал молодой рослый солдат в новой красной фуфайке.

– Теперича – все! Пошли объявления… Надо горло прочистить, папиросочки покурить!

– Теперича – все! Пошли объявления… Надо горло прочистить, папиросочки покурить!

Чтец закурил папиросу, поразмялся. Поразмялись, поотдохнули и слушатели. Начался разговор.

– Это что же, любезный, – спросил солдата слушатель-мужичок, – что же это считается холодное оружие? И горячее, стало быть, есть какое?

– А как же! – плутливо проговорил смешливый молодой приказчик. – И горячие есть! В законе прямо сказано: «дать ему, подлецу, двадцать горячих!..» Вот это самое и есть горячее оружие…

– Нет! – снисходительно улыбаясь и поплевывая от крепкого табаку папироски, авторитетно сказал солдат, – розги это не могут обозначать. Оружием называется ружье, и ежели, например, прикладом, то по закону оно считается холодное; а ежели зарядить и пулей или дробью плюнуть, следовательно до крови, то оружие будет считаться горячее. Потому, что ты прикладом должен его дуть плашмя, и он должен существовать опосле того в живом виде, ну а коль скоро горячим способом, так, пожалуй, и богу душу отдашь!

– А ежели саблей цапнуть? – опять вмешался мужик. – Она ведь до крови может, а горячего в ней ничего нет?

– Ну, сабля – это не пехотное дело, там другая команда. А пехотный закон – прикладом!..

Разрешив трудный вопрос и дав молодому приказчику богатую тему для подтрунивания над мужиком, перед которым теперь открылся огромнейший выбор по части холодного и горячего, – солдат вновь было взялся за чтение, но в это время из средины вагона поднялся какой-то благообразный и сухонький старичок в опрятненьком мерлушечьем тулупчике, с опрятненькой козлиной бородкой и, подойдя к собеседникам, каким-то монашеским голосом спросил:

– Это кого тут… прикладом-то… в повиновение?

– Да тут мужичонки заартачились в одном месте… Ну, вынуждены были холодненьким пугнуть…

– И полегчало?

– Должно быть что поочувствовались.

– И все поняли?

– Говорят – «виноваты!»

– Ну, так!..

Старичок улыбнулся тонкой, хитрой улыбкой и, повернувшись, пошел к своему месту.