Замечательная ракета

Королевский дворец шумел, как разбуженный улей. Служанки мыли окна, лакеи украшали комнаты цветами, а стражники начищали до блеска свои заржавевшие сабли. Все готовились к свадьбе молодого принца. Целый год Принц ждал свою невесту. Она ехала из далекой России, и только сегодня заснеженные сани примчали ее в город. Шестерка красавцев-оленей без устали везла Принцессу от самой Финляндии. Сани были похожи на серебряного лебедя, а между крыльями у него сидела невеста. На голову ее был надет маленький серебряный венец, а длинная мантия из горностая спадала от плеч до земли. Она была бела, как снег на ее родине.

"Точь-в-точь белая роза", — восхищались горожане и бросали цветы к ее ногам.

У ворот замка ее уже ждал Принц. Он опустился на одно колено и поцеловал руку своей невесты. "Ваш портрет был красив, но вы прекрасна", — промолвил он. И нежный румянец покрыл лицо Принцессы. "Белая роза стала алой", — шепнул своему соседу юный паж. И уже вечером в замке только и было слышно: "Белая роза, алая роза". Король повелел увеличить вдвое жалованье пажу. Впрочем, он никакого жалованья никогда не получал, поэтому и проку ему от этого не было. Зато какая честь! Портрет пажа напечатала Придворная Газета.

Через три дня праздновали свадьбу. Жених с невестой рука об руку прошествовали в парадную залу, украшенную пурпурным бархатом и драгоценным жемчугом. Заиграли Королевские Музыканты, и начался свадебный пир. Принц и Принцесса сидели во главе стола, а перед ними стояли две чаши из волшебного хрусталя. Только тот, кто любит по-настоящему может пить из такой чаши. Стоит к ней прикоснуться лживым устам, как стекло тускнеет, а прекрасное королевское вино превращается в мутную воду.

"Они чисты, как этот хрусталь!" — воскликнул юный паж, и король еще раз удвоил его жалованье. "Ах!" — сказали придворные.

После пира был устроен бал. Жених и невеста танцевали свадебный танец, а Король играл для них на флейте. В сущности, он играл очень плохо, но никто не осмеливался ему это сказать, ведь он был Королем. Он знал только две мелодии, и никогда не был уверен, какую же именно он играет. Но это не имело никакого значения, потому что придворные все равно приходили в восторг. "Очаровательно! — говорили они. — Какой тонкий слух!"