Мечта

Всякие там помещицы, дворянки – их у нас, в лагере, сколько хошь, а графиней нету. Товарищи, конечно, смеются, а я думаю: «Врете, найду!» И нашел. Привели ее, заарестованную по контрреволюции, конечно; бежит ко мне один прохвост: «Епифаньев, – кричит, – иди скорее, твою привели!» Являюсь, а ей лет пятьдесят, носатая, рябая!

Всякие там помещицы, дворянки – их у нас, в лагере, сколько хошь, а графиней нету. Товарищи, конечно, смеются, а я думаю: «Врете, найду!» И нашел. Привели ее, заарестованную по контрреволюции, конечно; бежит ко мне один прохвост: «Епифаньев, – кричит, – иди скорее, твою привели!» Являюсь, а ей лет пятьдесят, носатая, рябая!

Осердился я: «Что ты какая, так твою разэдак, а?» А она мне: «Пошел прочь, дурак, такой меня бог создал». Чуть не ударил я ее. «Ну так, – говорю, – пускай тебя бог и… а я – не стану».

Так и не тронул ее. Смеяться над ней, конечно, много смеялся, а с бабьей стороны – не трогал. И от этого факта – прошло со мною: сплю теперь со всякими женщинами, а графиню уж не жду. Не надо, значит. Только, иной раз, вздумается: «К чему все это клонит, вся наша суматоха?» Ведь – фактически как ты ни живи, что ни делай, а – помрешь – верно?»