Лизбет

Она была дочь индуса Соноо и жены его Жидег.

Когда однажды им не удался сбор маиса и, кроме этого, влюбленная чета медведей вытоптала целую десятину индейской конопли, посеянной ими в долине Сулей, около Котгара, они приняли христианство и передали в котгарскую миссию на воспитание свою пятинедельную девочку. Местный пастор окрестил ее именем Елизаветы, в туземном же наречии "pahari" имя это передалось на Лизбет.

Под влиянием ли христианства, по милости ли туземных богов, Лизбет вышла чрезвычайно красивой девушкой, а известно, что если индуска красива, то уже красавица в настоящем значении этого слова, на которую посмотреть каждый сочтет себе за удовольствие. Лизбет обладала чертами лица чисто греческими, которые так охотно изображаются художниками, но которые редко встречаются у нынешних женщин. Тело её было цвета слоновой кости, рост большой, чудные, ослепительные глаза, оттененные длинными ресницами, сочные коралловые губки. Кроме этого она была отлично сложена и очень сильная. Если бы она не напяливала разные цветные материи, называемые нарядом культурных женщин и если бы встретили ее полунагую в горах, то вы непременно приняли бы за богиню Диану, отправившуюся на охоту. Недоставало бы только этой богине лука и стрел, да верных псов.

Лизбет достаточно ознакомилась с догмами христианства, хотя они с большим трудом усваивались её понятиями. Туземное население возненавидело ее, считая ее "memsahib" ("барышней"), а также и за то, что она наряжалась и часто умывалась. В населении же английском она слыла под именем прелестного цветка котгарской миссии.

Когда она вышла из детского возраста, жена пастора, заведовавшая хозяйством миссии, не знала, что с нею делать: ей казалось как-то не приличным заставлять эту красавицу мыть полы и посуду и чистить кастрюли. Лизбет была приставлена к детям в пасторате, она присматривала за ними и, посещая вместе с ними школу, выучилась читать и писать. Она читала все книги, какие попадались ей в руки, и, как заколдованная царевна в сказке, с каждым днем делалась красивее. Жена пастора советовала ей поступить бонною в какое-либо английское семейство, но Лизбет ни за что не хотела идти в услужение и была очень довольна настоящим положением в миссии. Когда навещали миссию какие-либо незнакомые люди, она запиралась в своей комнатке и очень боялась, чтобы ее не увезли в город или в другое место незнаемого мира.