Капитан Сатана, или Приключения Сирано де Бержерака

В поздний октябрьский вечер 1651 года из ворот замка в Перигоре выехал всадник, направляясь по дордонской дороге. Порывистый ветер обдавал его своим холодным дыханием, но он, прямой и неподвижный, как рыцарь, закованный в латы, невозмутимо продолжал свой путь. Появление этого одинокого путешественника в такой поздний час, притом на безлюдной дороге, невольно вызывало опасения, уж не был ли он из тех искателей приключений, что живут за счет чужих кошельков.

Однако ничто в его поведении не указывало на принадлежность к столь благородной профессии: всадник спокойно свернул с большой дороги и направился по узкой тропинке, пролегавшей между двумя холмами, покрытыми вереском, дроком.

Медленно двигаясь в этом тесном ущелье, он время от времени лениво сбивал концом хлыста нависшие над его головой полуобнаженные ветки деревьев, окаймлявших тропинку, и вдруг, невыносимо фальшивя, затянул:

Между тем ущелье кончилось, и всадник очутился на берегу реки, через которую был устроен перевоз, как раз против селения Сен-Сернин, расположенного на противоположном берегу.

В это время из-за гарданских холмов показалась луна. При ее свете наш путешественник заметил в нескольких шагах впереди себя какую-то неподвижную фигуру с мушкетом в руке. Однако эта подозрительная встреча, по-видимому, нисколько не обеспокоила всадника, невозмутимо продолжавшего свой путь.

Вдруг незнакомец быстро выскочил вперед и со словами: «Милостыньку, Христа ради, господин!» – загородил ему дорогу.

– Дороги так опасны, барон! – пробормотал тот в свое оправдание.

– Дороги так опасны, барон! – пробормотал тот в свое оправдание.

– Ба, воображаю, как ты много потеряешь!

– Положим… – проговорил бродяга. – Милостыньку, господин! – снова повторил он, на этот раз уже с явной угрозой.

– Черт возьми, – воскликнул всадник, – однако ты, парень, просишь милостыни, словно требуешь – «кошелек или жизнь»!

– А это как вам будет угодно! – уже грубо проговорил нищий, быстро приставляя дуло мушкета к груди незнакомца.

– Ого, какой убедительный довод! Только ты, парень, не торопись! – хладнокровно отвечал всадник, моментально отталкивая оружие от своей груди и быстро соскакивая на землю.

В следующее мгновение нищий почувствовал, как шея его очутилась в сильных руках незнакомца; еще минута – и ослабевшие руки бродяги бессильно опустили мушкет. Подхватив его, всадник хладнокровно взял свой хлыст и, осыпая частыми ударами злосчастного нищего, наставительно проговорил ему:

– Ну, благодари черта, своего патрона, что на этот раз ты так легко отделался, парень, а то, будь я сегодня в плохом настроении, не миновать тебе фужерольской виселицы или просто хорошего удара прикладом. Всмотрись же теперь хорошенько, дуралей, и помни – в другой раз не попадайся мне на глаза. А то несдобровать тебе! Вот тебе мой добрый совет! – закончил всадник, выпуская, наконец, из своих рук избитого нищего.

Стоявший теперь на коленях бродяга поднял свои черные, дышавшие ненавистью глаза на иронически улыбавшееся лицо незнакомца и глухо проговорил:

– Буду век помнить вас, господин, только пустите меня!

При этих словах, сказанных каким-то странным тоном, путешественник пристально взглянул, пользуясь светом луны, в исказившееся от боли и злобы лицо бродяги, затем, пока тот, почесываясь, приподнимался с земли, схватил его мушкет за дуло и, повертев несколько раз над головой, с силой швырнул его в волны Дордоны. После этого, не обращая больше внимания на нищего, он быстро вскочил на лошадь и направился к перевозу, на котором и переправился на другой берег.