Испытание Ричарда Феверела

Несколько лет тому назад вышла в свет книга, озаглавленная

«Котомка пилигрима».

Она состояла из выбранных изречений безымянного философа, стыдливо и скромно изливавшего перед миром страдания разбитого сердца.

У автора не было никаких притязаний на новизну.

«Наши новые мысли, — писал он, — находят отзвук в омертвевших сердцах». Из этого признания следует, что он явно уже не молод, он больше не завидует древним.

Со страниц этой книги веяло едва уловимой тоской по той поре жизни, когда мы до такой степени упоены собою, что мысли наши принимают обличье невинных девушек и, обнимая нас, клянутся, что, кроме нас у них не было и нет никого на свете, — и мы им верим.

Вот пример его взглядов касательно отношения полов:

«Мне думается, что Мужчине легче цивилизовать кого угодно, но только не Женщину».

Столь чудовищное презрение к прекрасному полу вызвало известное замешательство среди дам.

Некая предприимчивая особа обратилась в Хералдз Колледж, и там удалось установить, что грифон между двумя снопами пшеницы, изображенный на титульном листе книги, является эмблемою герба сэра Остина Абсворти Бирна Феверела, баронета Рейнем-Абби в одном из Западных графств, расположенных по обе стороны Темзы; что это человек богатый и знатный, но с неудачно сложившейся жизнью.

История баронета была отнюдь не нова.

У него была жена и был друг.

Женился он по любви; жена его была хороша собой; друг его был в некотором роде поэтом.

Сердце баронета безраздельно принадлежало жене, а откровенен он мог быть только с другом.

Когда среди всех товарищей по колледжу выбор его пал именно на Дензила Самерса, то это было вовсе не оттого, что их объединяло некое сродство душ; просто он настолько чтил в человеке этом талант, что, ослепленный его блеском, упустил из виду, что приятель его начисто лишен каких бы то ни было нравственных устоев.

В юные годы Дензил владел небольшим поместьем, но успел промотать его еще до того, как окончил колледж; поэтому он всецело зависел от своего поклонника, в доме которого жил, числясь там для виду на должности управляющего имениями и сочиняя стихи, сатирические и в то же время сентиментальные; дело в том, что, будучи предрасположен к порокам и по временам втайне давая им волю, он, разумеется, не мог не сделаться поэтом сатирическим и сентиментальным, считающим себя вправе бичевать свой век и сетовать на слабости человеческой природы.