Дьявол

Крестьянин стоял перед доктором у постели умирающей. Старуха, затихшая, покорившаяся, ясным взором смотрела на мужчин и слушала их разговор. Она умирала и не противилась этому: ее время прошло, — ей было девяносто два года.

Июльское солнце вливалось в открытые окна и дверь; пламенные потоки его лучей падали на темный земляной пол, весь в буграх и впадинах, выбитых деревянными башмаками четырех крестьянских поколений. В дуновениях жаркого ветра сюда долетали запахи полей, запахи трав, хлебов, листвы, палимых полуденным зноем. Звонко трещали кузнечики, и все вокруг было полно их отчетливого стрекотания, напоминавшего звук деревянных трещоток, которые продают на ярмарках ребятишкам.

Доктор, повысив голос, сказал:

— Оноре, нельзя оставлять вашу матушку одну когда она в таком состоянии. С минуты на минуту она может умереть.

Но огорченный крестьянин твердил свое:

— А пшеницу-то нужно мне свести? Уж больно она долго лежит в поле. Да и погода подходящая. Как по-твоему, матушка?

Умирающая, все еще во власти нормандской скупости, взглядом и выражением лица ответила "да", — пусть сын возит пшеницу и оставит ее умирать в одиночестве.

Но доктор рассердился и топнул ногой:

— Знаете, вы просто скотина! Я не позволю нам делать это! И если уж необходимо свезти пшеницу именно сегодня, так пойдите, черт побери, за теткой Рапе, пусть она побудет с вашей матерью! Я, знаете, требую этого! А не послушаетесь, так я вас, знаете, оставлю подыхать, как собаку, когда вы сами заболеете!

Крестьянин, тощий верзила, медлительный в движениях, мучимый нерешительностью, животной страстью к скопидомству и боязнью перед доктором, колебался, высчитывал и наконец пробормотал:

— Сколько же берет тетка Рапе, чтобы присмотреть?

— А я почем знаю? — закричал доктор. — Смотря на какое время вы ее позовете. Сговоритесь с ней, черт возьми! Но я, знаете, требую, чтобы она была здесь через час!

Крестьянин решился.

— Иду, иду; зря гневаетесь, господин доктор.

И врач ушел, прибавив:

— То-то, берегитесь; не до шуток будет, когда я рассержусь!

Когда он вышел, крестьянин повернулся к матери и покорно сказал:

— Пойду за теткой Рапе, раз уж он требует. Потерпи, покуда вернусь.