«Noch' pered sudom» in russo

Федор Никитич Гусев, господин почтенных лет.

Зиночка, его молодая жена.

Алексей Алексеич Зайцев, проезжий.

Станционный смотритель.

Действие происходит на почтовой станции в зимнюю ночь.

Почтовая станция. Пасмурная комната с закопченными стенами, большие диваны, обитые клеенкой. Чугунная печка с трубой, которая тянется через всю комнату.

Зайцев (с чемоданом), станционный смотритель (со свечой).

Зайцев. Да и вонь же тут у вас, сеньор! Не продохнешь! Воняет сургучом, кислятиной какой-то, клопами... Пфуй!

Смотритель. Без запаха нельзя.

Зайцев. Завтра разбудите меня в шесть часов... И чтоб тройка была готова... Мне нужно к девяти часам в город поспеть.

Смотритель. Ладно...

Зайцев. Который теперь час?

Смотритель. Половина второго... (Уходит.)

Зайцев (снимая шубу и валенки). Холодно! Даже обалдел от холода... Такое у меня теперь чувство, как будто меня облепили всего снегом, облили водой и потом пребольно высекли... Такие сугробы, такая аспидская метель, что, кажется, если б еще пять минут побыть на воздухе, то — совсем крышка. Замучился. А из-за чего? Добро бы на свидание ехал или наследство получать, а то ведь еду на свою же погибель... Подумать страшно... Завтра в городе заседание окружного суда, и еду я туда в качестве обвиняемого. Меня будут судить за покушение на двоеженство, за подделку бабушкиного завещания на сумму не свыше трехсот рублей и за покушение на убийство биллиардного маркера. Присяжные закатают — в этом нет никакого сомнения. Сегодня я здесь, завтра вечером в тюрьме, а через каких-нибудь полгода — в холодных дебрях Сибири... Бррр!

Впрочем, у меня есть выход из ужасного положения. Есть! В случае если присяжные закатают меня, то я обращусь к своему старому другу... Верный, надежный друг! (Достает из чемодана большой пистолет.) Вот он! Каков мальчик? Выменял его у Чепракова на две собаки. Какая прелесть! Даже и застрелиться из него удовольствие некоторым образом... (Нежно.) Мальчик, ты заряжен? (Тонким голосом, как бы отвечая за пистолет.) Заряжен... (Своим голосом.) Небось громко выпалишь? Во всю ивановскую? (Тонко.) Во всю ивановскую... (Своим голосом.) Ах ты дурашка, мамочка моя... Ну, ложись, спи... (Целует пистолет и прячет в чемодан.) Как только услышу «да, виновен», тотчас же — трах себе в лоб и шабаш... Однако я озяб чертовски... Бррр! Надо согреться... (Делает ручную гимнастику и прыгает около печки.) Бррр!

Что такое? Кажется, сейчас кто-то поглядел в эту дверь... Гм... Да, кто-то поглядел... Значит, у меня соседи? (Подслушивает у двери.) Ничего не слышно... Ни звука... Должно быть, тоже проезжие... Хорошо бы разбудить их да, если это порядочные люди, в винт с ними засесть... Большой шлем на без-козырях! Занятная история, черт меня возьми... А еще лучше, если б это была женщина. Ничего я так, признаться, не люблю, как дорожные приключения... Иной раз едешь и на такой роман наскочишь, что ни у какого Тургенева не вычитаешь... Помню, вот точно таким же образом ехал я однажды по Самарской губернии. Остановился на почтовой станции... Ночь, понимаете ли, сверчок цвирикает в печке, тишина... Сижу за столом и пью чай... Вдруг слышу таинственный шорох... Дверь отворяется и...