«» in russo

Такое глубоко потрясающее впечатление встретило съехавшихся во Дворец к слушанию литургии в день Богоявления Господня. Тут разнеслось известие, что в ночь скоропостижно скончался князь Василий Андреевич Долгоруков. Изумление и скорбь были всеобщие. Князь принадлежал к малому числу набранных, которые умели снискать и заслужить любовь и уважение всех знавших его. А знали его все. Кто по личным и коротким сношениям с ним, кто по служебным и официальным, кто по общей молве, которая может временно ошибаться в частностях и скорых своих оценках людей и событий, но которой окончательный приговор всегда утверждается на суде беспристрастном и правом. Человека более благородного, более честного и благонамеренного найти было невозможно. В этом отношении смерть его есть утрата общественная и государственная. В последние годы, после долголетней деятельности в высших слоях управления, он уже не занимал места, связанного с непрерывными занятиями на высотах государственного поприща. Но самое присутствие его в обществе, в государственном совете, особенно при лице Государя, который отличал его испытанною на деле и высокою доверенностию и, можно сказать, сердечною приязнью, все это придавало личности и жизни его особенное и благотворное значение. Нравственное влияние человека благодушного не всегда может быть исчислено и измерено видимыми последствиями и, так сказать, приведено в наличный итог. Но не менее того каким-то внутренним и верным сознанием оно чувствуется и зарождает в душе успокоительное и отрадное впечатление. Присутствие подобных людей при Дворе есть благое знамение, по которому и со стороны можно угадывать состояние господствую-щей атмосферы.

Такое глубоко потрясающее впечатление встретило съехавшихся во Дворец к слушанию литургии в день Богоявления Господня. Тут разнеслось известие, что в ночь скоропостижно скончался князь Василий Андреевич Долгоруков. Изумление и скорбь были всеобщие. Князь принадлежал к малому числу набранных, которые умели снискать и заслужить любовь и уважение всех знавших его. А знали его все. Кто по личным и коротким сношениям с ним, кто по служебным и официальным, кто по общей молве, которая может временно ошибаться в частностях и скорых своих оценках людей и событий, но которой окончательный приговор всегда утверждается на суде беспристрастном и правом. Человека более благородного, более честного и благонамеренного найти было невозможно. В этом отношении смерть его есть утрата общественная и государственная. В последние годы, после долголетней деятельности в высших слоях управления, он уже не занимал места, связанного с непрерывными занятиями на высотах государственного поприща. Но самое присутствие его в обществе, в государственном совете, особенно при лице Государя, который отличал его испытанною на деле и высокою доверенностию и, можно сказать, сердечною приязнью, все это придавало личности и жизни его особенное и благотворное значение. Нравственное влияние человека благодушного не всегда может быть исчислено и измерено видимыми последствиями и, так сказать, приведено в наличный итог. Но не менее того каким-то внутренним и верным сознанием оно чувствуется и зарождает в душе успокоительное и отрадное впечатление. Присутствие подобных людей при Дворе есть благое знамение, по которому и со стороны можно угадывать состояние господствую-щей атмосферы.

Этому знамению веруешь и радуешься.

О заслугах государственных деятелей современники не всегда верные судьи: именно потому, что они смотрят на них вблизи. Суд над ними для безошибочности своей требует некоторой отдаленности от места действия, требует совершения нескольких законных давностей, которые переходят в область истории и потомства. Этот суд похож на суд присяжных, которые с места прений и битвы удаляются в особое отделение: там, сосредоточившись в тишине совести, они произносят свой окончательный и решительный приговор. Современные приговоры часто сбиваются на неосновательные слухи, на догадки, на пристрастные предубеждения, которые приводили в ошибочным заключениям.

Официальная государственная жизнь князя Долгорукова не подлежит, в этой статье, ни нашей поверке, ни нашему суду. Мы до неё только мимоходом и коснемся. Но в каждом официальном лице есть еще другое лицо – самобытное, так сказать, перворожденное. Это последнее проглядывает сквозь внешнюю официальную обстановку. О нем с полным правом могут судить современники. Их суждением пополняется и олицетворяется тот образ, который позднее выставляется пред глаза истории.