«» en ruso

Пришел ко мне черт – торговать мою душу.

Это случилось не на святках, а в самый обыкновенный день, когда с неба падали серые хлопья снега, большие, похожие на немытые носовые платки, и делались коричневой водой на уличных камнях. И все остальное было необыкновенно обыкновенно.

…Черт не выскочил из преисподней: он пришел с парадного хода. Мне подали карточку: «Рюрик Эдуардович Окказионер». Сочетание несколько странное, но я привык ко всякому сочетанию имен в мире интервьюеров. А я его сначала принял за интервьюера.

Меня редко интервьюировали. Я не знаменитый писатель, так, обыкновенный. По делу? Пусть войдет.

Он вошел. Сел. Заговорил. И через пять минут я уже понял, что это обыкновеннейший черт; он тоже понял, что я понял, и мы заговорили начистоту.

…Условия были идеальные. Мне обещалась удача во всех моих делах. Ни один человек в мире, если б я попросил у него чем-нибудь для себя лично – не мог мне отказать. Ни одна женщина – если бы я захотел ее любви. Кроме того – обещалось полное физическое здоровье, долголетие: «Умрете, когда сами пожелаете, – сказал черт, – можете жить – ну, хоть лет до ста десяти, двадцати… бессмертия я вам дать не могу же…» (Тут я кивнул головой)… «Умрете безболезненно, самой легкой, тихой смертью…» И еще прибавил странно: «Однако ранее пятнадцати лет со дня заключения договора пожелать смерти вы не можете».

Я усмехнулся. Или подвох, – это мы расследуем, – или формальности: для чего я буду желать прекращения такой дивной жизни ранее ста лет?

– Я не быстро состарюсь?

– Нет, нет, вы будете пользоваться исключительной бодростью физической, цветущим здоровьем.

Какой прибавки я мог еще просить? Черт, однако, подумал и сказал:

Да, теперь уж действительно нечего прибавить. Пожелать разве гениальности? Но это было бы изменение «меня» внутреннего, просьба к черту о новой душе; я, как-никак, дорожил своей и не желал получать новой из рук черта. Да на дьявола мне какая-то гениальность неопределенная! В тех условиях, которые предлагаются, я буду счастлив и данным: все статьи мои будут печататься, забот никаких, довольство, здоровье…

Да, теперь уж действительно нечего прибавить. Пожелать разве гениальности? Но это было бы изменение «меня» внутреннего, просьба к черту о новой душе; я, как-никак, дорожил своей и не желал получать новой из рук черта. Да на дьявола мне какая-то гениальность неопределенная! В тех условиях, которые предлагаются, я буду счастлив и данным: все статьи мои будут печататься, забот никаких, довольство, здоровье…

Ах, вот еще что!

– Послушайте, а… смерть? Не моя смерть, но близких, любимых? Если вдруг… Ведь это такое горе…

Черт вскинул на меня глазки.

– Воскресить уже умерших я не в силах… А в дальнейшем… гарантировать можно, этого горя вы не переживете.

– …Допустим – вы не врете, я получаю такие-то земные блага, необыкновенно ценные, – вы-то что получаете?

– Вас, вас… Душу покупаю.

– К черту эту старинную фигуральность! Вы предлагаете мне прекрасную, счастливую жизнь, приятную смерть – с тем, чтобы я вам что-то отдал после этой смерти. А какого черта я отдам, когда не только у меня ничего не будет, но и меня-то самого не будет! Не будет! Совестно повторять, право; что вы и за черт, если вам нужны банальности, – ведь лопух вырастет! Берите себе, сделайте милость, этот лопух. Берите, мне наплевать. Черт заерзал и заулыбался.

– Зачем же, зачем же? Лопуха не надо. Я знаю, знаю. Мы это иначе оформим.

Я не слушал.

– Терял с вами время! Не упрекаю, мне было забавно, я даже увлекся… Как бы мечтами увлекся. Но раз пошло начистоту, получайте! Обманывать я в самого черта не желаю.

– Да разве я что? – завизжал черт. – Вы мне слово дайте сказать! Я знаю, что вы верите насчет лопуха! Все же верят насчет лопуха! Всякие есть сравнения. Есть еще: пузырь на воде. Но есть и более современные разные: и научные, и поэтические. Я эту веру вашу знаю. Разуверять вас и не подумаю. И после смерти лопухи эти, – на что же мне? Нет, у нас другая сделка. Не после смерти.

Совершенно я обалдел. Путает меня дьявол! Не хочет ли, чтобы я гадости какие-нибудь для него, живя, делал? Это дудки! По чертовой программе я подличать не согласен. Провались он со всем своим счастьем.

Будто угадывая мои мысли, черт сказал: