«» en ruso

Жил-был в Париже, в наше время, немолодой русский фотограф Петр Иванович. Жил так себе, не особенно плохо, потому что был холост, нетребователен и не имел никаких дорогих пристрастий.

Но так как без увлечений могут жить только камни, то, конечно, и у Петра Ивановича имелась своя страстишка, правда, очень невинная – авиация. С самого раннего детства мечтал он хоть немножко полетать на свободном воздушном шаре или на аэроплане, но все как-то не приходилось. Пробовал он, еще живучи в России, поступить для отбывания воинской повинности в Гатчинскую авиационную школу, но приемная комиссия забраковала его по причинам: узости грудной клетки и неодинаковости слуха в обоих ушах.

Однако эти неудачи не только не охладили его воздухоплавательного рвения, но даже скорее еще больше возбудили его. Он охотно покупал разные руководства и брошюры по авиатике. Пропуская многие научные выкладки и алгебраические формулы, недоступные для его среднего образования, он, однако, теоретически овладел в совершенстве как несложною системой управления авионом, так и кропотливым уходом за мотором.

В Париже, в утлом беженском положении, Петру Ивановичу улыбнулась наконец нежданная удача. Зашел как-то в его ателье молодой французский летчик со своей хорошенькой невестой. Узнавши о профессии клиента, Петр Иванович с радостью напряг все свои фотографические силы, средства и возможности, чтобы снимки вышли на славу. Кроме обыкновенных альбомных карточек, он, уже от себя, сделал три кабинетных портрета. Он не только назначил потрясающе дешевую цену за свою работу, но даже любезно предложил обрученным, в виде поздравления, выпить с ними по рюмочке портвейна, с бисквитом на закуску. Прекрасная пара была совершенно очарована им.

В Париже, в утлом беженском положении, Петру Ивановичу улыбнулась наконец нежданная удача. Зашел как-то в его ателье молодой французский летчик со своей хорошенькой невестой. Узнавши о профессии клиента, Петр Иванович с радостью напряг все свои фотографические силы, средства и возможности, чтобы снимки вышли на славу. Кроме обыкновенных альбомных карточек, он, уже от себя, сделал три кабинетных портрета. Он не только назначил потрясающе дешевую цену за свою работу, но даже любезно предложил обрученным, в виде поздравления, выпить с ними по рюмочке портвейна, с бисквитом на закуску. Прекрасная пара была совершенно очарована им.

Спустя неделю пришел другой летчик, через три дня еще двое. Потом и еще и еще, пока Петр Иванович, почти незаметно для самого себя, не сделался домашним фотографом для всех летчиков коммерческой авиации на аэродроме Бурже. Всех их он снимал с большой любовной тщательностью. Все пилоты были им увековечены, все: и М. Файоль, и М. Фай, и М. Феврейль, и многие другие. Петра Ивановича немного удивило, что большинство из фамилий начинается с буквы Ф. и что все они летают на аппаратах Фармана. Имел он честь снимать и знаменитого военного летчика Фонка.

Вход на коммерческий аэродром довольно свободный, не то что на замкнутый военный. Петр Иванович нередко приезжал из Парижа в Бурже полюбоваться, как отлетают в Англию, в Румынию, в Прагу огромные двухвинтовые авионы «голиафы». И жутко и весело ему бывало смотреть, как серое чудовище медленно разворачивалось перед подъемом, ревя, трепеща, содрогаясь, извергая из себя запах бензина и касторового масла, как от его могучего дыхания в стремительном урагане летели над землей песок, камни, пыль, какие-то обрывки, осколки, деревяшки, тряпки и всякий мусор, и как величествен бывал момент, когда «голиаф» отдирался от земли. На аэродроме заметили это жадное любопытство фотографа, и как-то, в пригожее летнее утро, очередной пилот сказал ему: «Перед отправкой мы всегда делаем небольшой пробный полет, чтобы окончательно убедиться и убедить ожидающих пассажиров в ровной и четкой работе машины. Так не хотите ли немного прокатиться со мной?» Петр Иванович с восторгом согласился. Его усадили в кабину, заперли, и в течение четверти часа он парил над Парижем.