«» in Russian

Марьей Ивановной называлась обезьяна, самка, из породы павианов. Вероятно, это разновидность породы, потому что она мала ростом, но красный с синим зад, сложение тела и немного лающий голос убеждают меня в моем мнении. Подарили мне ее мои друзья, зная, что я очень люблю животных, но, конечно, подарили с коварным расчетом, чтобы от нее избавиться. Летом, на даче, привязанная на цепи, она, должно быть, была еще кое-как выносима. Но представьте себе эту обезьяну зимой, в квартире!.. А на улице нельзя было бы оставить, потому что сейчас же начнется кашель, чахотка, наступит смерть… В квартире, да еще в квартире хорошо устроенной… Впрочем, я попробую пожаловаться поподробнее.

Так, мне однажды рассказывали об одной обезьянке, мартышке, Яшке, которая жила у какого-то чиновника. И вот она однажды вышла через форточку на карниз – на высоте шестого этажа, – пробежала весь карниз, взобралась на брандмауэр, с брандмауэра вскочила на крышу, а с крыши спустилась по водосточной трубе (это было весною) на другой карниз. Тут она нашла открытое окно и вскочила в него. В маленькой комнатке сидела семидесятилетняя чиновница и пила кофе с топленым молоком и с вишневой настойкой – что может быть слаще этого на свете? И вот мартышка, презирая всякие светские приличия, вырвала из рук почтенной старушки чашку, выпила все ее содержимое, разбила чашку об пол, потом выпила весь драгоценный графин настойки и, говорят, покушалась поискать насекомых в волосах у дамы. Обезумевшая от ужаса вдовая чиновница схватила в руки грязную половую швабру и начала тыкать ею в морду обезьяны. Но та с необыкновенным проворством выхватила ее из рук и, перевернув широким концом к старушке, загнала ее в угол, где старуха и упала в глубоком обмороке. Яшка между тем, увидев, что он наделал много беды, и сообразив, что семь бед – один ответ, на скорую руку наделал еще несколько пакостей. Залез в шкап, растерзал несколько платьев, украл из шкатулки свежий цибик чаю, рассыпал его по полу, украл и положил себе за щеку несколько кусков сахару и таким же путем, каким добрался в квартиру почтенной женщины, вернулся к себе домой. А когда вернулся домой его хозяин, Яшка сидел на диване и с самым детским видом, с невинными глазами, разрывал на мелкие куски то прошение на имя министра, которое так каллиграфически переписывал раз двадцать чиновник. После этого случая, грозившего моему чиновнику многими неприятностями, Яшка был продан в зоологический сад.

Так, мне однажды рассказывали об одной обезьянке, мартышке, Яшке, которая жила у какого-то чиновника. И вот она однажды вышла через форточку на карниз – на высоте шестого этажа, – пробежала весь карниз, взобралась на брандмауэр, с брандмауэра вскочила на крышу, а с крыши спустилась по водосточной трубе (это было весною) на другой карниз. Тут она нашла открытое окно и вскочила в него. В маленькой комнатке сидела семидесятилетняя чиновница и пила кофе с топленым молоком и с вишневой настойкой – что может быть слаще этого на свете? И вот мартышка, презирая всякие светские приличия, вырвала из рук почтенной старушки чашку, выпила все ее содержимое, разбила чашку об пол, потом выпила весь драгоценный графин настойки и, говорят, покушалась поискать насекомых в волосах у дамы. Обезумевшая от ужаса вдовая чиновница схватила в руки грязную половую швабру и начала тыкать ею в морду обезьяны. Но та с необыкновенным проворством выхватила ее из рук и, перевернув широким концом к старушке, загнала ее в угол, где старуха и упала в глубоком обмороке. Яшка между тем, увидев, что он наделал много беды, и сообразив, что семь бед – один ответ, на скорую руку наделал еще несколько пакостей. Залез в шкап, растерзал несколько платьев, украл из шкатулки свежий цибик чаю, рассыпал его по полу, украл и положил себе за щеку несколько кусков сахару и таким же путем, каким добрался в квартиру почтенной женщины, вернулся к себе домой. А когда вернулся домой его хозяин, Яшка сидел на диване и с самым детским видом, с невинными глазами, разрывал на мелкие куски то прошение на имя министра, которое так каллиграфически переписывал раз двадцать чиновник. После этого случая, грозившего моему чиновнику многими неприятностями, Яшка был продан в зоологический сад.

Однако я отвлекся от темы. Возвращаюсь к Марье Ивановне.

У Марьи Ивановны был и еще один недостаток: она терпеть не могла женщин, то есть, вернее сказать, не женщин, а всех, кто был в длинной одежде. Почему был у нее этот каприз, я не знаю наверное, но подозреваю, что когда-то, когда она была матерью, какая-нибудь женщина жестоко и безрассудно отняла от нее дитенка и унесла его. С тех пор, предполагаю я, она возненавидела всех женщин.

Надо сказать, что ко мне и к моим гостям, мужчинам, она относилась с замечательной приветливостью. Садилась на колени, терлась мордочкой о лицо, гладила по щекам своей жесткой холодной морщинистой лапкой с синими ногтями. В доме у нас все ее любили и внимательно ухаживали за ней. Больше всего ей нравились бананы, орехи, яблоки, арбузы и вообще зелень. Все это доставлялось в таком огромном количестве, которое влекло за собою совсем неприятные последствия. Но когда настали холода и пришлось ее перевести в комнату, тогда нам всем житья не стало от нее. Она ободрала все обои вокруг себя, разбила стекло, перебила посуду, опрокинула верхний этаж буфета, разломала на кусочки венский стул… и поломала и перегрызла все детские игрушки.