«» in Russian

Уже давно Крылов редко посещал общество и вел довольно уединенную жизнь. Лета его и лень… Самое время года и прекращение сообщений между Петербургом и Васильевским островом, где он жил уже несколько лет, способствовали к тому, чтобы не приготовить многих к утрате, которая внезапно поразила нас. Во всякое другое время весть о болезни его была бы городскою, общею вестью: сотни, тысячи людей приходили бы в дом больного наведываться о здоровье его, многие из коротко знакомых, из приятелей его поспешили бы участием своим, изъявлением живейшего сочувствия доказать ему, сколь жизнь его для них была близка и драгоценна, поспешили бы усладить, развлечь страдания его и тоску предсмертной разлуки с жизнью. Но эти сотни, но эти тысячи, но многие из приятелей его могли только явиться на последний, загробный призыв его… и быть верными спутниками его от церкви св. Исаакия Далматского, где назначен был вынос тела его, до Александро-Невской лавры, где совершалось отпевание и предано тело его ‹земле› на кладбище, где уже покоятся Карамзин, Сперанский и другие.

Уже давно Крылов редко посещал общество и вел довольно уединенную жизнь. Лета его и лень… Самое время года и прекращение сообщений между Петербургом и Васильевским островом, где он жил уже несколько лет, способствовали к тому, чтобы не приготовить многих к утрате, которая внезапно поразила нас. Во всякое другое время весть о болезни его была бы городскою, общею вестью: сотни, тысячи людей приходили бы в дом больного наведываться о здоровье его, многие из коротко знакомых, из приятелей его поспешили бы участием своим, изъявлением живейшего сочувствия доказать ему, сколь жизнь его для них была близка и драгоценна, поспешили бы усладить, развлечь страдания его и тоску предсмертной разлуки с жизнью. Но эти сотни, но эти тысячи, но многие из приятелей его могли только явиться на последний, загробный призыв его… и быть верными спутниками его от церкви св. Исаакия Далматского, где назначен был вынос тела его, до Александро-Невской лавры, где совершалось отпевание и предано тело его ‹земле› на кладбище, где уже покоятся Карамзин, Сперанский и другие.

Сожаление наше, что эти последние, торжественные, умилительные дни перехода от жизни к смерти совершились неведомо от нас, еще более усиливается мыслью и убеждением, что в эти дни Крылов помнил и думал об нас. Вместе с прозаическим, форменным объявлением о кончине его, сделанным по общему, установленному обряду, собственно он сам поэтически завещал нам жизнь свою, жизнь, сосредоточенную в том, что из жизни его осталось лучшего и нетленного. Трогательное и умиляющее сердце приношение! Этот загробный экземпляр басней его, которым подарил он нас, будет служить лучшим доказательством, что сердце его, которое, судя по некоторым признакам характера его и беспечности и бесстрастию всей жизни его, многим могло казаться холодным, было, однако ж, проникнуто внутренней теплотою, любовью и глубоким сочувствием к людям, с которыми он жил и памятью коих дорожил он столько, что придумал особенный способ, чтобы оставить им по себе верный, неизгладимый след.