«» in Russian

Вспыльчивый, страстный, дерзкий на слово и на руку, небрезгливый и беспокойный был епископ Николай, кроткий и немудреный пастырь своего стада. Двери его дома всегда были не замкнуты: и днем и ночью. Приходили к нему христиане, и тайные язычники, и даже ариане, приходили знаменитые римские вельможи, рыбаки, матросы, всадники, актеры, каменотесы, плотники, землевладельцы, рабы и вольноотпущенники, гладиаторы, воры, палачи, наемные убийцы, вдовы, сироты, старики, дети… Особенно дети. Ссорились и мирились, целовались и опять ссорились, дразнили друг дружку, танцевали, плакали и смеялись, таскали потихоньку сладкое и во всех своих маленьких обидах требовали, чтобы судьей их был непременно сам владыка. Бывало, разыгравшись, представляли самого отца Николая (и правда он был истинным отцом, больше, чем родные отцы), а он увидит и сурово крикнет на них. И сам не может сдержать улыбку. И дети рассмеются. Ведь он только притворяется строгим.

Касьян Римлянин был сыном, внуком и правнуком свободных римских граждан. Получил он по тому времени широкое образование, то есть знал очень многое, и притом знал основательно. Он свободно владел греческим и древнееврейским языками, разбирал арабские, халдейские, финикийские и египетские надписи, начертанные на папирусе и на камнях, понимал в музыке, стихосложении и архитектуре и был усердным посетителем многочисленных философских школ. Умел молча слушать и кстати оказать веское слово. Ценил шутку, но сам редко смеялся. Был образцом внимания, вежливости, терпения и учтивости. Никогда не опаздывал и всегда приходил вовремя. К чужим слабостям был холодно снисходителен, но к самому себе неумолимо суров.

Касьян Римлянин был сыном, внуком и правнуком свободных римских граждан. Получил он по тому времени широкое образование, то есть знал очень многое, и притом знал основательно. Он свободно владел греческим и древнееврейским языками, разбирал арабские, халдейские, финикийские и египетские надписи, начертанные на папирусе и на камнях, понимал в музыке, стихосложении и архитектуре и был усердным посетителем многочисленных философских школ. Умел молча слушать и кстати оказать веское слово. Ценил шутку, но сам редко смеялся. Был образцом внимания, вежливости, терпения и учтивости. Никогда не опаздывал и всегда приходил вовремя. К чужим слабостям был холодно снисходителен, но к самому себе неумолимо суров.

Под конец своих земных дней, следуя искреннему душенному влечению, он удалился в монастырь, где был настоятелем. Гораздо раньше великих учителей Антония и Феодосия он разработал монашеский устав, не пренебрегая даже мелочами. Замечательны его указания относительно одежд, чиноначалия, братских приветствий, постов, молитв, трапез, послушания, целомудрия, а также обетов молчания, смирения и покаяния. Труды его до сих пор еще не оценены по достоинству святою церковью, но, несомненно, что многие умилительные акафисты, точные каноны и ставшие апокрифическими безвестные изречения принадлежат его творчеству. В них чувствуется та сжатость и меткость, то благородство стиля и то уважение к слову, которые роднят Касьяна Римлянина с Юлием Цезарем, Светонием, Горацием и другими римскими языческими классиками.

…Не знаю, читал ли я где-нибудь давным-давно эту легенду или, может быть, кто-то рассказывал мне ее в моем отдаленном детстве, но вот что однажды случилось. Приходит посланец божий, архангел Гавриил, к обоим святителям и говорит:

– Вас зовет к себе господь. Наденьте белые одежды. Касьян всегда был готов предстать пред страшное и грозное лицо судии. Взял он в руки легкий посох и сказал:

– Пойдем, брат Николай.

А Николай забеспокоился. «Как же, – думает он, – оставлю я свое малое стадо? Вот этого завтра будут казнить, а того надо освободить из тюрьмы, здесь грузчи плохо обращается с семьей, – следует его построжить, да и детишки без меня соскучатся…» Но, впрочем, подумал-подумал, вздохнул и сказал:

– Ты уж там, Василида, без меня не особенно скупись на деньги!

– Знаю, – ответила Василида. – Вы бы сами там как-нибудь поаккуратнее, владыко.

– Постараюсь, честная мать Василида! Пойдем, брат Касьян, – я собрался.